Когда на прогулки с Пушкиным отправляется не Абрам Терц, а рядовой читатель, мы странно напряжены. Нам кажется, что судить о великих можно только пройдя курс немолодого бойца, закаленного в суровых штудиях и прениях, похожих на битвы. Но, между тем, роли, как и стихи, как и картины, прежде чем попадутся на гнилой зуб замученных критиков, уже побывают в здоровых челюстях обывателей, не-поклонников, просто не сломленных учеными взглядом и слогом людей.
В присутствии одного моего хорошего знакомого не стоит обсуждать любой, не совсем удачный опыт Примадонны, в компании нескольких просвещенных подружек я никогда не стану говорить о поэзии Ахматовой, помня как сам, завлеченный всеобщим обожанием, выискивал в Театралке ветхие сборники теперь совсем не бесспорных для меня стихов. Никогда бы не признался при жизни Козакова, который знал едва ли не всего Бродского наизусть, что Михаил Михайлович вкладывал в его поздние стихотворения волнение, которым, кажется, совсем не был захвачен сам автор.
Разве можно уберечь себя от соблазна говорить о том, что думается? Да и кто судьи тем, кто просит не быть судьями нашим священным коровам? Да и, наконец, с нами, простодушными блогерами, разве что-нибудь убудет от священных коров?
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →