А вот с той полки, что еще не запылилась, можно достать прошлогодний журнал, почитать Кантора и обрести некую ясность в отношении того, почему любая новость, стоившая кому-то жизни или здоровья, повлекшая за собой неприятные последствия лишения работы или делового статуса, почему весть о новым брачном союзе или, напротив, тяжелом расставании, отзываются таким карнавальным хохотом в интеллигентских кругах. И почему, собственно, на этот чудесный смех мы готовы променять наше робкое участие или хотя бы сочувствие..."Так возникла унылая школа московского концептуализма — паноптикум пожилых мальчиков и их бойких кураторов. В те годы во всяком учебном заведении, готовящем бесконечных инженеров, находились остряки, отточившие свое мастерство в курилках под лестницей, — они и стали творцами нового типа. Это была группа вечных юношей, ничего не умеющих и не много знающих, но со смешинкой во взоре, с постоянной ухмылкой и привычным подскоком. Они были не способны написать подряд два абзаца, продумать мысль длиной в десять сантиметров, нарисовать кошку — но им объяснили, что умений от них не требуется. По самоназванию это была интеллигенция, но интеллигенту отныне не требовалось доказывать свою роль знаниями: требовалось иное — бесконечный капустник. Почему же вот эта публика — интеллигенция? — возмущались иные. Скептикам предъявляли учебник Михаила Бахтина, пособие по народно-смеховой культуре, объясняли, почему данный недоросль не просто балбес, но интеллигент с позицией...
...Образов концептуализм создавать не мог и не собирался. Сегодня фигурантам под шестьдесят, это все те же пожилые подростки, состарившиеся в вечном капустнике. Они так же шутят, хотя пора задуматься о вечном".
