Мне показалось, что несколько раз папа засмеялся, но, в основном, в продолжение концерта, он не отводил от меня сочувственных глаз.
Как вовремя свалилось на меня это наваждение: я устал, изнервничался, извертелся на пупе, чтобы картинками природы заслониться от накатившего на меня уныния.
Как же мудро вышло с его стороны навестить меня в этом забытом властью и Богом городке, какой же мучительно-счастливой обернулась для меня эта невозможная встреча.
Я никогда не полагал хохот таким неуместным, как в этот раз, и никогда не ощущал его столь громким и безжалостным. Папино сомнение в отношении моего выбора переродилось в тревогу за меня, дважды он оглянулся, чтобы убедиться, что этот стон имеет отношение к его мизиннику. Но я не споткнулся ни в одном месте, хотя с той минуты, когда увидел в зале отца, не прекращал рассказывать ему что-то отдельное - всё, что собирался рассказать ему во время нашего неизбежного воссоединения.
Когда в зале зажегся свет, я застал себя принимающим цветы и рассылающим жесты ладонью от сердца. Ровно на секунду сознание погасил травяной запах хризантем, в котором неожиданно успокоилось и моё закончившееся наваждение...
