Был у нас в Москонцерте массовик-затейник. Он же председатель парткома мастерской. Поскольку живы его вполне милые родственники, я обойдусь без фамилии. Выступал он обычно на каких-нибудь вечеринках, которые тогда еще не назывались корпоративами, а просто проходили в клубных фойе, перед основным, сборным концертом. Летом у него заметно прибавлялось работы: многочисленные и шумные в ту пору районные парки распахивали ворота для всех желающих, все открытые площади как две капли воды были похожи на ту, с которой пел свои куплеты Броневой в "Покровских воротах".У Ивана Ивановича - вам же достаточно имени и отчества? - всегда хватало на кусок хлеба с маслом, да еще оставалось рвения на работу среди артистов-партийцев.
Комсомольская жизнь моя была вялой - молодых артистов в Мастерской сатиры и юмора затягивали долгие сельские гастроли, а думы о вступлении в партию до предложения Ивана Ивановича мне даже не приходили в голову.
После пары попыток задуматься о партийном будущем и моих шутливых ответов, что я не вполне достоин такой чести, Иван Иванович отстал от меня... до первой моей поездки в Германию.
Юра Маликов до сих пор вспоминает, как, пригласив меня проехаться с "Самоцветами" по частям нашей группы войск, услышал моё недоуменное: "А разве я выездной?"
Вернувшись в Москву, я забрел в мастерскую, чтобы как назло тут же натолкнуться на Ивана Ивановича.
- Ну, как съездили? - участливо спросил меня он. Я радушно расписал наш общий успех. И вдруг заметил, как он внезапно посерьёзнел и погасил проницательным взглядом мой привычный шутливый тон.
- Ты бы как-нибудь записал, что там было интересного. Как вели себя ребята, о чем толковали после концертов, у кого собирались. А затем, улыбнувшись: "Выпивали же, небось, всю дорогу?"
Я, честно говоря, даже не сразу сообразил, о чем речь. Я просто опешил. И не нашел в себе силы отшутиться.
- Да какой из меня писатель, Иван Иванович!
Парторг покачал головой, а потом на всякий случай повторил предложение подумать о членстве в партии...
Господи, что только не сохранилось в моей голове. Вот зачем я сейчас вспомнил про это?
Комсомольская жизнь моя была вялой - молодых артистов в Мастерской сатиры и юмора затягивали долгие сельские гастроли, а думы о вступлении в партию до предложения Ивана Ивановича мне даже не приходили в голову.
После пары попыток задуматься о партийном будущем и моих шутливых ответов, что я не вполне достоин такой чести, Иван Иванович отстал от меня... до первой моей поездки в Германию.
Юра Маликов до сих пор вспоминает, как, пригласив меня проехаться с "Самоцветами" по частям нашей группы войск, услышал моё недоуменное: "А разве я выездной?"
Вернувшись в Москву, я забрел в мастерскую, чтобы как назло тут же натолкнуться на Ивана Ивановича.
- Ну, как съездили? - участливо спросил меня он. Я радушно расписал наш общий успех. И вдруг заметил, как он внезапно посерьёзнел и погасил проницательным взглядом мой привычный шутливый тон.
- Ты бы как-нибудь записал, что там было интересного. Как вели себя ребята, о чем толковали после концертов, у кого собирались. А затем, улыбнувшись: "Выпивали же, небось, всю дорогу?"
Я, честно говоря, даже не сразу сообразил, о чем речь. Я просто опешил. И не нашел в себе силы отшутиться.
- Да какой из меня писатель, Иван Иванович!
Парторг покачал головой, а потом на всякий случай повторил предложение подумать о членстве в партии...
Господи, что только не сохранилось в моей голове. Вот зачем я сейчас вспомнил про это?
А! Интересно: вот эти люди ещё существуют как класс? Или их за ненадобностью унесла ушедшая эпоха?
